Тени сумерек - Страница 401

401

— Ему было предсказано, — Фритур говорил глухо и в сторону. — Что убьет его волк… И дважды он уходил от Судьбы. На Тол-и-Нгаурот и у Темных ворот… Это был волк? Тот самый?

Эльф молча кивнул.

— Его просили отказаться, — Маблунг Тяжелая Рука бросил рулевое весло, зачерпнул воды из-за борта и провел мокрой рукой по своему лицу. — Король просил. И я, и Белег. Лишь Мелиан и Лютиэн молчали…

— Это было бесполезно, — Фритур бессознательно перебирал на шнурке дощечки с вырезанными рунами. — Если Берен что-то вбивал себе в голову, отговорить его никто не мог. С детства он был таким. Госпожа Тинувиэль это уже знала… Но хоть свадьбу-то справили? — неожиданно спросил он.

* * *

— Призываю Варду, возжигательницу звезд, дарительницу Света: будь свидетельницей в том, что по любви, доброй воле и моему согласию выходит моя дочь за Берена, сына Барахира. Благослови их союз именем Единого, дай им радость в верности, мудрость в радости и силу в печали. Пусть союз их будет так же крепок, как тот, что заключен меж тобой и Манвэ.

— Призываю Манвэ, владыку дыхания Арды, хранителя Истины: будь свидетелем в том, что по любви, доброй воле и согласию отца берет Берен, сын Барахира, Лютиэн Тинувиэль, дочь короля Элу Тингола. Благослови их союз именем Единого, дай им радость в верности, мудрость в радости и силу в печали. Пусть союз их будет так же крепок, как твой союз с Вардой.

Эту фразу должен был говорить отец жениха, но Барахир был давно мертв, а Фритур не успел бы раньше чем в два дня… Берен попросил Келеборна и Галадриэль побыть его свадебными родителями — они согласились. Уже почти год, как они вернулись в Дориат, прощенные Тинголом по слову Даэрона. Было ли это чем-то вроде мягкой опалы или их собственным желанием — но в Менегроте они не жили, пришлось посылать за ними гонца.

Рука об руку Берен и Лютиэн встали перед Тинголом. Король протянул Берену тонкое золотое кольцо.

— Ради чего вы соединяетесь?

— Ради жизни.

— Во имя жизни, что дал Единый — прими это кольцо.

«Кольцо матери» Лютиэн должна была получить от матери Берена или той женщины, которую Берен изберет свадебной матерью. Галадриэль вышла вперед.

— Во имя возрождения и обновления, что дал нам Единый — прими это кольцо.

Лютиэн взяла кольцо.

— Если кто-то знает причину, по которой этот брак не может быть заключен перед лицом Единого — пусть скажет сейчас или молчит потом, ибо сказанное не сделать несказанным, а сделанному не стать несделанным.

Выдержав должную паузу, Тингол дал знак — и все, кто стоял у подножия Хирилорна, запели песню во славу Единого, Элберет и Манвэ. Слаженным и прекрасным был этот хор — в грезах Берена так пели Айнур при сотворении мира. Потом ритм напева изменился, в хоре зазвучали только женские голоса: осыпая молодых зерном, вокруг них закружились подруги Лютиэн.

Le halman ar nallon,

Naneth Taur ammen,

Ivanneth;

an eredh ar solkh,

an tui ar telkh,

an las ar loth ar оv,

an kuith ar meleth,

le halman or kuith lоn berein

ar kurus numad.

То была песня во славу Йаванны, дарительницы плодов и цветов, хранительницы жизни и всего живого, призывающая благословение Валиэ на свадебный пир и свадебное ложе.

И под эту песню Берен впервые поцеловал Тинувиэль как свою законную жену в глазах ее народа.

Богатый был пир, воистину королевский, и вина, и пива там было много, а хлеба, дичины, сыра и плодов земли — еще больше, а песен и танцев — больше, чем и того, и другого вместе взятого — вот, пожалуй, чем отличаются эльфийские пиры от большинства человеческих. И за песнями и танцами мало кто заметил, как исчезли из-за стола молодые муж и жена, а если кто заметил — не стал обращать на это внимания.

…Любовь моя, единственная моя, отчего ты так печальна? Разве не остались позади главные невзгоды, и разве не сумеем мы перенести новые — плечом к плечу?

…Люби меня, люби, милый; не теряй времени, потому что каждая минута счастья в наши времена — это серебряная крупинка в золе. Я просила Йаванну о милости — пусть эта ночь станет первой ночью новой жизни, на которую я имею теперь право. Я знаю — это будет сын, мы оба призываем мужскую феа. Она будет гореть огнем, хоть ты и не увидишь его. И, может статься, от этого огня займутся небеса и придет на затемненную землю свет…

…Ты мой свет, дыхание мое, стон мой и песня моя. Может, я и не увижу огня, может, не ему суждено осветить землю — но пусть в его чертах отразятся твои черты; большего мне не надо. А если и нет — я все равно буду любить его как тебя, буду видеть в его глазах звезды. Дай ему ту же силу, которую ты даешь мне — об ином я не прошу.

…Ему нужна будет сила — милый, как я хотела бы встретить тебя в иное время, не тогда, когда тьма подступает к порогу…

…Тьма свела нас вместе — в иное время я не попал бы в Дориат.

…Не смей так говорить!

…Не на нашу, а на свою беду она свела нас — верь в это, Лютиэн. Иначе не стоит и жить, и дарить жизнь.

…Я должна быть радостной в эту ночь. Но я боюсь не за себя. Я смотрю в будущее — и вижу, что оно темно…

…А я ничего не вижу, но верю, что день придет опять.

…Я научилась у тебя не смотреть в завтра. Я закрываю глаза. Люби меня…

* * *

— Свадьбу сыграли, — печально улыбнулся Маблунг. — А на следующее утро пришли дурные вести. Волк, невероятно огромное чудовище. Он пересек границу Дорита и уничтожил одно из поселений. Пятеро эльфов, семья с детьми…

— А что же часовые? — изумился Мар-Кейрн. — Ваши скорые на руку и меткие часовые? Не стреляли?

— Стреляли. Он убил и часовых.

* * *

Едва уцелевший часовой закончил говорить, все, кто находился в зале, воззрились на Берена.

401